Но мы до последнего держимся за свою боль, справедливо подозревая, что она и есть мы сами и, если отнять ее у нас, мы больше нигде себя не найдем. Поэтому к свободе мало кто спешит, а кто обрел ее, на всякий случай помалкивает.

— Но почему осознавших так мало? — спросил я.
— Потому что такое осознание не является целью симуляции. А человек — это принудительная симуляция. Он не порхает по платоновской пещере туда-сюда. Его тащат по ней за кольцо, продетое сквозь нос.
— Кто тащит?
— Код.
— Какой кот? — прошептала Юка, благоговейно округлив глаза.

— Трудно выразить? — засмеялся Адонис. — Теперь ты видишь: даже проникнув в душу другого мира и увидев его тайны, ты не унесешь это знание с собой. На границе миров оно потеряет весь волшебный блеск, как вынутая из моря ракушка.

— Помни, Алекс — самое надежное на свете может оказаться просто миражом. Даже самое-самое знакомое и дорогое... Поэтому бери пример с меня — никогда не стремись узнать то, без чего можно обойтись. И не держись за то, за что можно не держаться.

Прикасаясь к силе, создающей Вселенную, невозможно сохранить личные интересы. Иначе Флюид разнесет тебя в клочья.

Не ищи счастья, опирающегося на построения ума, ибо наши мысли зыбки.

Постоянная деградация человеческого мира неизбежна, ибо лучшие рождающиеся в нём существа, мечтают лишь об одном — покинуть его безвозвратно. Игрок, понявший, что заведение жульничает всегда, встает из-за стола. Рано или поздно в человеческом мире остаются лишь тупо заблуждающиеся особи, подверженные самому убогому гипнозу. И не просто подверженные, а с радостью готовые передавать гипноз дальше.

Детство, проведенное в строгости, — залог счастья в зрелом возрасте. Просто потому, что обойденному усладами долго не надоест все то, чем пресытится человек, утопавший в развлечениях с младенчества.