| Ласточка-звездочка |
| 1 | Виталий Семин ЛАСТОЧКА-ЗВЁЗДОЧКА Хомику, Сявону, ребятам моего двора, памяти Гарика Лучина и Эдика Камерштейна Глава 1 1 День четырнадцатилетия Сергея был всесемейно признан новой ступенью его домашней самостоятельности. Обязательное возвращение домой передвигалось с десяти на одиннадцать часов вечера, а велосипед, который до сих пор считался собственностью отца (отец никогда на нем не ездил), окончательно передавался Сергею. |
| 2 | Все эти важные решения были шутливо сообщены на взрослой половине стола и торжественно оглашены на детской. Друзья Сергея целый час мыкались в ожидании ужина среди утомительно многочисленных взрослых. Разочарованные тем, что на детской половине стола не поставили вина, они пережидали речь отца Сергея с набитыми, но из вежливости переставшими жевать ртами, запили ее огромным числом стаканов чая, деловито соревнуясь, заели пирожными и вытащили Сергея во двор, где устроили ему великое осмеяние. |
| 3 | – Сереженька, ласточка, звездочка, – противным тонким голосом, полагая, что он подражает матери Сергея, тянул Генка-«ремесло», по прозвищу Сагеса, – уже одиннадцать часов, пора домой! Сергей польщенно багровел. Сагесе было шестнадцать лет, выглядел он на все восемнадцать, и уже одно то, что он занимался Сергеем, укрепляло позиции Сергея во Дворе. Двор (с большой буквы – «Двор!») был великой страной и могучим государством, о существовании которого взрослые догадывались только тогда, когда в какой-нибудь из квартир вылетало стекло или где-нибудь в подвале дворник находил опаснейшие запасы черного дымного пороха и капсулей «жевело» к охотничьим патронам. |
| 4 | «Чей это порох? Кто выбил стекло? – допытывались тогда в девятнадцати семейных квартирах сорокаквартирного дома на углу улицы Маркса и Синявинского проспекта. – Кто вчера ходил по крыше? Кто открыл водопроводный кран в сторожке Максима Федоровича?» – Мекса? – переспрашивал стойкий подданный Двора. – Не знаю... – Не Мекса, а Максима Федоровича, нашего дворника! – взвивались родители. – Два дня ни шагу во двор! И наказанный угрюмо усаживался за кухонный стол – кухни выходили окнами во двор – делать уроки. |
| 5 | Вечером, едва темнело, у окон наказанных собиралось свободное население Двора. – Сявон! – Выходи! – В «колдуна» будем! Славку Иващенко наказывали чаще других – у него был очень суровый отец, которому он, однако, никогда ни в чем не уступал. – Не могу, – не подходя к окну (подходить к окну ему было строжайше запрещено), кричал Сявон, – наказан! – За что? – настораживались внизу. – А я знаю! У Мекса кран потек, а я при чем? |
| 6 | Внизу затихали, совещаясь. Потом под команду «раз-два-три!» начинали скандировать хором: – И-ван-Ма-тве-евич, ваш-Слав-ка-ни-при-чем! И опять: – И-ван-Ма-тве-евич, ваш-Слав-ка-ни-при-чем! Ребята знали – Славкиного отца так можно только еще больше озлобить, но Двор утверждал себя сопротивлением произволу взрослых, и потому хор продолжал рявкать до тех пор, пока наверху с грохотом не разлетались половинки кухонного окна. |
| 7 | Свет в окне заслоняла широкая фигура Ивана Матвеевича: – А ну, вон отсюда! – говорил он. – Три «ха-ха»! – командовала темнота осторожным голосом Сагесы. И хор заинтересованно и нетерпеливо подхватывал: – Ха-ха-ха! Потом темнота начинала блеять, мяукать, лаять. А Славкин отец кричал: – Вы думаете, я не вижу, кто там мяукает? Я тебя прекрасно вижу! Завтра родители Смирнова и твои, Бертышев, – да-да, и твои! – узнают, чем занимаются их деточки! – Иван Матвеевич! Смирнов – «холодно»! – начинала темнота с отцом Славки игру в жмурки. |
| 8 | – Бертышев – «совсем холодно»! – «Северный полюс»! – Не попали! Иван Матвеевич яростно захлопывал окно. Свет на кухне гас. На минуту во дворе разочарованно затихали. – Сейчас Славке будет, – философски замечал кто-нибудь. – Будь здоров! – подтверждал другой. Говорить о том, что отец бьет Сявона, ребята решались, только когда самого Славки не было во дворе. Это была очень скользкая тема. Через два дня, однако, Славка выходил на улицу ничуть не изменившимся, с той же жаждой проказ, с той же авантюрной страстью к войне с Мексом. |
| 9 | Правда, после каждого наказания Славка как будто едва заметно взрослел, становился чуточку отчаянней, словно изо всех сил старался доказать, что все отцовы оплеухи для него трын-трава. И еще Славка становился раз от разу хитрее, и хладнокровнее, и чуточку жестче. На именинах он больше всех пил и ел. Иван Матвеевич считал, что сладким мальчишку можно только развратить, и потому никогда не баловал его. |
| 10 | Теперь Сявон сидел на скамейке и, отдуваясь, тянул за Сагесой: – А на велосипеде, деточка Сереженька, на улицу не выезжай. Там гадкие мальчики отнимут у тебя велосипед. Там по улицам ездят автомобили и трамваи, ходят страшные милиционеры. Не выезжай, деточка Сереженька, на улицу. 2 День рождения Сергей отмечал в четверг, а в воскресенье двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года он вместе с родителями собирался к отцовой сестре на традиционный воскресный обед. |
| … |
Комментарии