| Иван |
| 1 | Владимир Богомолов ИВАН 1 В ту ночь я собирался перед рассветом проверить боевое охранение и, приказав разбудить меня в четыре ноль-ноль, в девятом часу улегся спать. Меня разбудили раньше: стрелки на светящемся циферблате показывали без пяти час. – Товарищ старший лейтенант... а товарищ старший лейтенант... разрешите обратиться... – Меня с силой трясли за плечо. При свете трофейной плошки, мерцавшей на столе, я разглядел ефрейтора Васильева из взвода, находившегося в боевом охранении. |
| 2 | – Тут задержали одного... Младший лейтенант приказал доставить к вам... – Зажгите лампу! – скомандовал я, мысленно выругавшись: могли бы разобраться и без меня. Васильев зажег сплющенную сверху гильзу и, повернувшись ко мне, доложил: – Ползал в воде возле берега. Зачем – не говорит, требует доставить в штаб. На вопросы не отвечает: говорить, мол, буду только с командиром. Вроде ослаб, а может, прикидывается. Младший лейтенант приказал.... |
| 3 | Я, привстав, выпростал ноги из-под одеяла и, протирая глаза, уселся на нарах. Васильев, ражий детина, стоял передо мной, роняя капли воды с темной, намокшей плащ-палатки. Гильза разгорелась, осветив просторную землянку, – у самых дверей я увидел худенького мальчишку лет одиннадцати, всего посиневшего от холода и дрожавшего; на нем были мокрые, прилипшие к телу рубашка и штаны; маленькие босые ноги по щиколотку были в грязи; при виде его дрожь пробрала меня. |
| 4 | – Иди стань к печке! – велел я ему. – Кто ты такой? Он подошел, рассматривая меня настороженно-сосредоточенным взглядом больших, необычно широко расставленных глаз. Лицо у него было скуластое, темновато-серое от въевшейся в кожу грязи. Мокрые неопределенного цвета волосы висели клочьями. В его взгляде, в выражении измученного, с плотно сжатыми, посиневшими губами лица чувствовалось какое-то внутреннее напряжение и, как мне показалось, недоверие и неприязнь. |
| 5 | – Кто ты такой? – повторил я. – Пусть он выйдет, – клацая зубами, слабым голосом сказал мальчишка, указывая взглядом на Васильева. – Подложите дров и ожидайте наверху! – приказал я Васильеву. Шумно вздохнув, он, не торопясь, чтобы затянуть пребывание в теплой землянке, поправил головешки, набил печку короткими поленьями и так же не торопясь вышел. Я тем временем натянул сапоги и выжидающе посмотрел на мальчишку. – Ну, что же молчишь? Откуда ты?. |
| 6 | – Я Бондарев, – произнес он тихо с такой интонацией, будто эта фамилия могла мне что-нибудь сказать или же вообще все объясняла. – Сейчас же сообщите в штаб пятьдесят первому, что я нахожусь здесь. – Ишь ты! – Я не мог сдержать улыбки. – Ну а дальше? – Дальше вас не касается. Они сделают сами. – Кто это «они»? В какой штаб сообщить и кто такой пятьдесят первый? – В штаб армии. – А кто это пятьдесят первый? Он молчал. |
| 7 | – Штаб какой армии тебе нужен? – Полевая почта вэ-че сорок девять пятьсот пятьдесят... Он без ошибки назвал номер полевой почты штаба нашей армии. Перестав улыбаться, я смотрел на него удивленно и старался все осмыслить. Грязная рубашонка до бедер и узкие короткие порты на нем были старенькие, холщовые, как я определил, деревенского пошива и чуть ли не домотканые; говорил же он правильно, заметно акая, как говорят в основном москвичи и белорусы; судя по говору, он был уроженцем города. |
| 8 | Он стоял передо мной, поглядывая исподлобья настороженно и отчужденно, тихо шмыгая носом, и весь дрожал. – Сними с себя все и разотрись. Живо! – приказал я, протягивая ему вафельное не первой свежести полотенце. Он стянул рубашку, обнажив худенькое, с проступающими ребрами тельце, темное от грязи, и нерешительно посмотрел на полотенце. – Бери, бери! Оно грязное. Он принялся растирать грудь, спину, руки. |
| 9 | – И штаны снимай! – скомандовал я. – Ты что, стесняешься? Он так же молча, повозившись с набухшим узлом, не без труда развязал тесьму, заменявшую ему ремень, и скинул портки. Он был совсем еще ребенок, узкоплечий, с тонкими ногами и руками, на вид не более десяти-одиннадцати лет, хотя по лицу, угрюмому, не по-детски сосредоточенному, с морщинками на выпуклом лбу, ему можно было дать, пожалуй, и все тринадцать. Ухватив рубашку и портки, он отбросил их в угол к дверям. |
| 10 | – А сушить кто будет – дядя? – поинтересовался я. – Мне все привезут. – Вот как! – усомнился я. – А где же твоя одежда? Он промолчал. Я собрался было еще спросить, где его документы, но вовремя сообразил, что он слишком мал, чтобы иметь их. Я достал из-под нар старый ватник ординарца, находившегося в медсанбате. Мальчишка стоял возле печки спиной ко мне – меж торчавшими острыми лопатками чернела большая, величиной с пятиалтынный, родинка. |
| … |
Комментарии
Думаю, как раз стоит перечитать, ибо почему бы и нет)