| Довлатов - Филиал |
| 1 | Мама говорит, что когда-то я просыпался с улыбкой на лице. Было это, надо полагать, году в сорок третьем. Представляете себе: кругом война, бомбардировщики, эвакуация, а я лежу и улыбаюсь... Сейчас все по-другому. Вот уже лет двадцать я просыпаюсь с отвратительной гримасой на запущенной физиономии. Напротив моего окна светящаяся вывеска – «Колониальный банк». Неоновые буквы вздрагивают и расплываются. |
| 2 | Светает. Хозяйка ланчонета миссис Боно с грохотом поднимает железную решетку. Из мрака выплывает наш арабский пуфик, детские качели, шаткое трюмо... Бонжур, мадемуазель Трюмо! Привет, сеньор Качелли! Здравствуйте, геноссе Пуфф! Мне пора. Я – радиожурналист. Точнее – анкермен, ведущий. Мы вещаем на Россию. Радиостанция «Третья волна». Программа «События и люди». Наша контора расположена в центре Манхэттена. |
| 3 | В России ускорение и перестройка. Там печатают Набокова и Ходасевича. Там открывают частные кафе. Там выступает рок-группа «Динозавры». Однако нас продолжают глушить. В том числе и мой не очень звонкий баритон. Говорят, на это расходуются большие деньги. У меня есть идея – глушить нас с помощью все тех же «Динозавров». Как говорится, волки сыты, и овцы целы. Я спешу. Солдатский завтрак: чашка кофе, «Голуаз» без фильтра. |
| 4 | Плюс заголовки утренних газет: «Еще один заложник... Обстреляли базу террористов... Тим О'Коннор добивается переизбрания в Сенат...» Впрочем, нас это волнует мало. Наша тема – Россия и ее будущее. С прошлым все ясно. С настоящим – тем более: живем в эпоху динозавров. А вот насчет будущего есть разные мнения. Многие даже считают, что будущее наше, как у раков, – позади. Час в нью-йоркском сабвее. Ежедневная психологическая гимнастика. |
| 5 | Школа выдержки, юмора, демократии и гуманизма. Что-то вроде Ноева ковчега. Здесь самые толстозадые в мире полицейские. Самые безликие менеджеры и клерки. Самые темпераментные глухонемые. Самые шумные подростки. Самые вежливые бандиты и грабители. Здесь вас могут ограбить. Однако дверью перед вашей физиономией не хлопнут. А это, я считаю, главное. Радио «Третья волна» помещается на углу Сорок девятой и Лексингтон. |
| 6 | Мы занимаем целый этаж гигантского небоскреба «Корвет». Под нами – холл, кафе, табачный магазин, фотолаборатория. Здесь всегда прогуливаются двое охранников, белый и черный. С белым я здороваюсь как равный, а перед черным немного заискиваю. Видно, я демократ. На радио я сотрудничаю уже десять лет. В первые же дни начальник Барри Тарасевич объяснил мне: – Я не говорю вам – что писать. Я только скажу вам – чего мы писать категорически не должны. |
| 7 | Мы не должны писать, что религиозное возрождение с каждым годом ширится. Что социалистическая экономика переживает острый кризис. И так далее. Все это мы писали сорок лет. За это время у нас сменилось четырнадцать главных редакторов. А социалистическая экономика все еще жива. – Но она действительно переживает кризис. – Значит, кризис – явление стабильное. Упадок вообще стабильнее прогресса. – Учту. |
| 8 | Барри Тарасевич продолжал: – Не пишите, что Москва исступленно бряцает оружием. Что кремлевские геронтократы держат склеротический палец... Я перебил его: – На спусковом крючке войны? – Откуда вы знаете? – Я десять лет писал это в советских газетах. – О кремлевских геронтократах? – Нет, о ястребах из Пентагона. Иногда меня посещают такие фантазии. Закончилась война. Америка капитулировала. Русские пришли в Нью-Йорк. |
| 9 | Открыли здесь свою комендатуру. Пришлось им наконец решать, что делать с эмигрантами. С учеными, писателями, журналистами, которые занимались антисоветской деятельностью. Вызвал нас комендант и говорит: – Вы, наверное, ожидаете смертной казни? И вы ее действительно заслуживаете. Лично я собственными руками шлепнул бы вас у первого забора. Но это слишком дорогое удовольствие. Не могу я себе этого позволить! Кого я посажу на ваше место? |
| 10 | Где я возьму других таких отчаянных прохвостов? Воспитывать их заново – мы не располагаем такими средствами. Это потребует слишком много времени и денег... Поэтому слушайте! Смирно, мать вашу за ногу! Ты, Куроедов, был советским философом. Затем стал антисоветским философом. Теперь опять будешь советским философом. Понял? – Слушаюсь! – отвечает Куроедов. – Ты, Левин, был советским писателем. Затем стал антисоветским писателем. |
| … |
Комментарии