| Немного смазки |
| 1 | Эрик Френк Рассел Немного смазки Все в корабле жужжало, завывало, бренчало. Нота была низкая, она напоминала звучание большой трубы органа. Она стонала в обшивке корпуса, рыдала в шпангоутах, билась в костях и нервах, ударяла в усталые уши, и не слышать ее было невозможно. Во всяком случае, через неделю, месяц или год. И уж тем более спустя без малого четыре года. Способа избавиться от шума не было. |
| 2 | Он был неизбежен и неустраним, когда в цилиндр из металла с высокой звукопроводимостью втискивали атомный двигатель. В первом корабле скрежетание было на сто герц выше, минута за минутой, час за часом - и корабль так и не вернулся. Наверно, еще и теперь, через тридцать лет, он по-прежнему завывает, никем не слышимый, в бесконечных пустынях космоса. Во втором корабле двигательный отсек был обит толстым слоем войлока, а у дюз было кремниевое покрытие. |
| 3 | Низкий звук. Гудение пчелы, усиленное в двадцать тысяч раз. Пчела так и не вернулась в свой улей: восемнадцать лет назад она вылетела в звездное поле и теперь слепо неслась в новую сотню, тысячу или десять тысяч лет. А третий корабль, сотрясаясь от грохота, летел назад - домой. Нащупывая дорогу к еще невидимой красноватой точке, затерянной в тумане звезд, он, как заблудшая душа, ищущая спасения, был исполнен решимости не погибнуть. |
| 4 | Третий по счету - должно же это что-нибудь значить! У моряков есть свои морские суеверия. У космонавтов - свои космические. В капитанской кабине, где Кинрад сидел, склонившись над бортовым журналом, суеверие воплотилось в плакатик: Три - счастливое число Они верили в это на старте, когда их было девять. Они готовы были верить в это и на финише, хотя теперь их осталось всего шестеро. Но в промежутке были - и могли снова повториться - мгновения горького неверия, когда любой ценой, если потребуется, даже ценою жизни, людям хотелось выбраться с корабля - и провались в преисподнюю весь этот полет! Жестокие мгновения, когда люди, силясь избавиться от мучащих их аудио-, клаустро- и полудюжины других фобий, затевали драки со своими товарищами. |
| 5 | Кинрад писал, а около левой его руки поблескивала вороненая сталь пистолета. Глаза смотрели в бортовой журнал, уши вслушивались в грохот. Шум мог ослабеть, стать прерывистым, прекратиться совсем - и благословение тишины одновременно было бы проклятьем. В наступившем безмолвии могли послышаться совершенно иные звуки - ругательства, выстрелы, крики. Такое уже случилось однажды, когда спятил Вейгарт. |
| 6 | Такое могло случиться снова. Да и у самого Кинрада нервы оставляли желать лучшего: когда неожиданно вошел Бертелли, капитан вздрогнул, а его левая рука инстинктивно дернулась к пистолету. Однако он моментально овладел собой и, повернувшись на вращающемся сиденье, взглянул прямо в печальные серые глаза вошедшего. - Ну как, появилось? Вопрос вызвал у Бертелли недоумение. Удлиненное грустное лицо с впалыми щеками еще больше вытянулось. |
| 7 | Углы большого рта опустились. Печальные глаза приняли безнадежно-остолбенелое выражение. Он был удивлен и растерян. Кинрад решил уточнить: - Солнце на экране видно? - Солнце?.. Похожие на морковки пальцы рук Бертелли судорожно сплелись. - Да, наше Солнце, идиот! - А, Солнце! - наконец-то он понял, и его глаза расширились от восторга. - Я никого не спрашивал. - А я подумал, вы пришли сказать, что они его увидели. |
| 8 | - Нет, капитан. Просто у меня мелькнула мысль: не могу ли я чем-нибудь вам помочь? Обычное уныние сменилось на его лице улыбкой простака, горящего желанием услужить во что бы то ни стало. Углы рта поднялись вверх и раздвинулись в стороны - так далеко, что уши оттопырились больше прежнего, а лицо приобрело сходство с разрезанной дыней. - Спасибо, - немного смягчившись, сказал Кинрад. - Пока не надо. |
| 9 | Мучительное смущение овладело Бертелли с прежней силой. Лицо его молило о милосердии и прощении. Потоптавшись немного на своих огромных неуклюжих ногах, он вышел, поскользнулся на стальном полу узкого коридора и только в самый последний момент, грохоча тяжелыми ботинками, каким-то чудом восстановил равновесие. Не было случая, чтобы кто-нибудь другой поскользнулся на этом месте, но с Бертелли это происходило всегда. |
| 10 | Внезапно Кинрад поймал себя на том, что улыбается, и поспешил сменить выражение лица на озабоченно-хмурое. В сотый раз пробежал он глазами список членов экипажа, но нового почерпнул из него не больше, чем в девяноста девяти предшествовавших случаях. Маленький столбик, в котором три имени из девяти вычеркнуты. И та же самая строчка в середине списка: Энрико Бертелли, тридцати двух лет, психолог. Это последнее не вязалось ни с чем. |
| … |
Комментарии
Сейчас этот рассказик наберу! Надеюсь, интересный будет.
Только вернувшись домой, капитан Кинрад узнает, кем был этот человек и зачем такой «балласт» был включен в его команду...