Тепло наших тел |
1 | Айзек Марион ТЕПЛО НАШИХ ТЕЛ Приемным детям, чьи имена я никогда не забуду Ты знал, о Гильгамеш, Чего я жажду — Припасть к источнику бессмертия. А значит, мертвые восстанут из гробниц, Из тюрем узники, Нечистые — из прегрешений. Мне кажется, что поцелуй любви Губителен для плоти. Один лишь только путь есть к вечной жизни. Ее невыносимо провести Меж увядающих цветов, Прощальных криков, Простертых рук загубленных надежд. Герберт Мейсон, "Гильгамеш: пересказ в стихах". |
2 | ШАГ ПЕРВЫЙ Хочу Мертвым быть не так уж плохо. Я сжился со смертью. Извините, представиться не могу. У меня больше нет имени. У нас их почти не осталось. Мы теряем имена, как ключи, забываем, как годовщины. Кажется, мое начиналось с "Р". Не помню. Смешно, а ведь когда я был жив, то забывал чужие имена. Мой друг М говорит, что, когда ты зомби, все смешно. |
3 | Вот только не улыбнуться. Ведь твои губы давно сгнили и отвалились. Красавчиков среди нас не водится, хотя время пощадило меня гораздо больше, чем некоторых. Не знаю, как давно я умер, но разложение все еще на ранней стадии. Серая кожа, трупный запах, запавшие глаза — и все. Я мог бы сойти за живого, которому пора в отпуск. Даже одет прилично. При жизни я был бизнесменом, банкиром или брокером. Как минимум — офисным мальчиком на побегушках и с амбициями. |
4 | Одет я очень неплохо. Черный костюм, серая рубашка, красный галстук. М иногда над ним насмехается. Тычет пальцем в мой галстук и где-то в животе производит глубокий, рокочущий, полупридушенный смех. Сам он ходит в дырявых джинсах и простой белой футболке. На эту его футболку страшно взглянуть. Ему стоило бы выбрать не такой маркий цвет. Одежда — наша любимая тема для взаимных подначек, ведь только она и связывает нас с теми, кем мы были раньше, прежде чем стать никем. |
5 | Некоторым не повезло, они одеты безлико. Шорты и толстовка. Юбка с блузкой. Тогда мы просто гадаем. Ты была официанткой. Ты — студентом. Ничего не припоминается? Нет, ничего и никогда. Настоящих воспоминаний не осталось ни у кого из моих знакомых. Только смутные образы, нутряное чувство чего-то давно утраченного. Тусклые контуры былого мира, привязчивые, как фантомные боли. Мы узнаем плоды цивилизации: дома, машины, общий пейзаж, но нам самим среди всего этого нет места. |
6 | У нас нет истории. Мы здесь и сейчас. Год за годом мы — то, что мы есть. Никто не жалуется. Не задает вопросов. Как я сказал, не так уж это и плохо. Мы только кажемся безмозглыми. Но это не так. Ржавые поршни разума все еще крутятся и приводят в движение шестерни — такие истертые, что снаружи практически ничего и не заметно. Мы мычим и хмыкаем, пожимаем плечами, киваем, а иногда даже удается что-нибудь произнести. |
7 | Не так уж это отличается от жизни. Все-таки очень жаль, что мы позабыли имена. Из всех наших потерь эта самая печальная. Моего мне просто недостает. Имена остальных я оплакиваю. Я бы очень хотел полюбить их, но мы даже не знакомы. Мы живем в аэропорту на окраине большого города. Здесь наш дом, и нас тут сотни. Не знаю, когда и как мы сюда пришли. Нам, конечно, не нужен ни кров, ни тепло, но иметь крышу над головой приятно. |
8 | Иначе пришлось бы бродить где-нибудь под открытым небом, и — почему-то — это было бы чудовищно. Наверное, такая она и есть — окончательная смерть. Когда кругом пустота, не на что посмотреть, не к чему прикоснуться, только ты — и разверстая пасть небес. Безграничное, абсолютное ничто. Думаю, мы здесь уже очень давно. Мое тело еще не разложилось, но среди нас есть и старцы, мало чем отличающиеся от скелетов, с иссохшими, как будто вялеными телами. |
9 | Непонятно как, но они до сих пор в состоянии передвигаться — мышцы тянутся и сжимаются. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из нас "умер" от старости. Не знаю, может, мы вечные. Будущее для меня в таком же тумане, как и прошлое. Я не могу заставить себя беспокоиться ни о чем, кроме настоящего, да и настоящее меня не очень-то волнует. Видимо, смерть меня расслабила. М находит меня на эскалаторе. Я катаюсь на эскалаторах по нескольку раз в день — каждый раз, когда они включаются. |
10 | Это своего рода ритуал. Аэропорт заброшен, но время от времени электричество еще просыпается. Наверное, где-то глубоко в подвалах до сих пор трудятся какие-то аварийные генераторы. Загораются лампы, мигают экраны, эскалаторы начинают свой ход. Я дорожу такими минутами. Когда все вокруг оживает. Я встаю на ступень и, как бесплотная душа, возношусь в небеса, в эту приторную мечту нашего детства, обернувшуюся теперь грубой издевкой. |
… |
Комментарии