Он остановил "Кадиллак" позади полицейских машин, выключил двигатель и вышел как раз в тот момент, когда длинные ноги Инглиша уже спустились на тротуар. Чик бросил на него вопросительный взгляд: -
Мне подняться с вами, патрон? - Если хочешь, только сохраняй спокойствие и молчи. Входная дверь охранялась полицейскими. Они узнали Инглиша и поздоровались. - Инспектор вас ожидает, мистер Инглиш, - сказал один из них. - Тут есть лифт, это на седьмом этаже. Инспектор Морили действительно ожидал на пороге. Это был коренастый человек лет пятидесяти. Его худое лицо было бледным, а маленькие черные усики еще более подчеркивали эту бледность. - Очень огорчен, что вынужден был оторвать вас от вашего приема, мистер Инглиш, но я решил, что вы предпочтете приехать сюда. - Он говорил ровным безразличным тоном, будто представитель похоронной конторы, обращающийся к богатому клиенту. - Очень грустное дело. - Кто его обнаружил? - спросил Инглиш. - Привратник. Он позвонил мне, и я немедленно уведомил вас. Я прибыл сюда двадцать минут назад. Инглиш сделал знак Чику, чтобы тот оставался на месте, и вошел в маленькую комнату, очень бедно обставленную, служившую приемной. На двери из грязно-зеленого стекла он прочел: АГЕНТСТВО "МОЛНИЯ" Управляющий Рой Инглиш Всю обстановку конторы составляли письменный стол, журнальный столик, пишущая машинка, покрытая чехлом, небольшой стеллаж и огрызок ковра. - Он в соседней комнате, - сообщил Морили, провожая Инглиша в маленький кабинет. Двое полицейских в гражданской одежде встретили их со смущенным видом. - Добрый вечер, мистер Инглиш, - поприветствовали они его. Инглиш кивнул им и огляделся. Два больших стеллажа занимали стену напротив окна. Изношенный и пыльный ковер покрывал пол. Большой рабочий стол занимал всю комнату. Старое, потрепанное кресло, предназначенное для клиентов, стояло сбоку от него. На лице Инглиша отразилось отвращение. Смерть застала его брата сидящим за столом. Он повалися

- В таком случае нам надлежит выяснить, кто купил все перечисленные в счете вещи, скрывшись под именем Скива, - ответил Корреш. Я бросил взгляд на И-Скакун, стоявший на столе, где я его и оставил. Подарок от Скива, присланный через Танду, совершенно неожиданный, но в полном соответствии с характером парня и его идиотски щедрой натурой. - Клянусь, ты прав! - громко и злобно провозгласил я. - Не позволю никому пятнать доброе имя моего пар... бывшего партнера по бизнесу! Его репутация стоит гораздо больше какого-то жалкого маленького счетика и даже сотни крупных счетов. Чем ты собирался заняться сегодня? Я бы не отказался от помощи. - Собственно, ничем, - ответил Корреш, явно польщенный. - Я счел бы за честь помочь тебе в такого рода предприятии. Но как мы отсюда выберемся? Главный путь закрыт, как ты совершенно справедливо отметил, а мои способности в области магии и волшебства весьма ограничены. Меня сюда послала моя добрая мамочка, и я ожидал, что Танда перенесет меня обратно. - Никаких проблем, - пообещал я с широким жестом, продолжая прохаживаться по залу. Потом подошел к столу, взял И-Скакун, сжал его в чешуйчатой ладони и продемонстрировал Коррешу: - Вот наш помощник. Мы преградили вход в шатер остатками мебели и отправились в путь. Вначале мы прибыли на Пент. Во внешности и во всем остальном у нас с Коррешем мало общего, но из-за межпространственных скачков нас обоих называют "демонами", что является сокращением от "демонстратор измерений". За многие столетия в целом ряде измерений слово это исказилось до такой степени, что, когда мы по простоте душевной начинали представляться упомянутым шутливым наименованием, нас порой встречали взбешенные толпы с вилами и факелами. Но в любом случае, даже если оставить в стороне не очень удачное прозвание, саму нашу внешность, к несчастью, отнюдь нельзя назвать приятной с точки зрения обитателей других измерений. Нигде больше, как я полагаю, нельзя встретить такого же мускулистого, покрытого зеленой

Петька усмехнулся и на ощупь нашел ветхую лесенку, ведущую с сеновала. Надо было успеть, пока бабка Дарья не соберет всех коз в огороде. Если застукает внизу, бой будет коротким. Пленных она не берет. Спустившись, Петька раскидал в углу лежалое сено и сдвинул доски. Под ними в неглубокой яме, которую он выкопал три дня назад, сидел щенок. Бабка сначала грозилась его захлестнуть, но потом разрешила оставить. "Вырастет, - сказала она, - коз будет от волков охранять". Волков вокруг Разгуляевки действительно было много. Убежав однажды от Леньки Козыря и его пацанов, которые гнались за ним через все огороды, Петька простоял потом в степи часа два, потому что боялся повернуться спиной к сидевшему перед ним старому волку. Курил самокрутки, бросал в него табаком - все было бесполезно. Волк поднимался на ноги, как только Петька делал вид, что хочет развернуться и побежать домой. Так и стояли друг против друга, пока совсем не стемнело и не проехали возвращавшиеся с погрузки вагонов бабы. "Перепугался бляденыш, - смеялись они и больно хватали его руками. - Смотрите, девки, тоже скоро мужик будет. Даром что выблядок". Но Петька радовался, что они его спасли, и терпел. Поэтому бабка Дарья и разрешила оставить щенка. К концу войны волки совсем обнаглели. Правда, она не знала, что из щенка выйдет плохой пастух. Потому что он тоже был волк. Но Петька об этом рассказывать ей не собирался. Разгуляевские волки были настолько похожи на обычных собак, что обмануть бабку Дарью было совсем не трудно. Петька наплел ей про мужика, будто бы ехавшего на военной полуторке в райцентр, а в машине у этого самого мужика был щенок, который зассал ему всю кабину. Петька предложил за щенка два куриных яйца, и мужик согласился. "Мог бы и одним обойтись, - ворчала бабка Дарья. - Сама я, что ли, эти яйца несу?" "Он сказал - волкодав будет", - на всякий случай добавил Петька."Говнодав он будет", - отрезала бабка Дарья, но щенка разрешила оставить. "В сарай его посади, - сказала она. - Пусть к козьему запаху привыкает". С яйцами, кстати, тоже получилось удачно, потому что Петька с голодухи и

На свете не так много книг, содержащих больше фактических данных, чем "Руководства по навигации", изданные Гидрографическим департаментом по указанию специальной комиссии Адмиралтейства. Они представляют собой красивые тома, переплетенные (весьма непрочно) в разного цвета обложки, и самый дорогой из них - дешев. За четыре шиллинга вы можете купить "Лоцию Янцзыцзян", "содержащую описание Янцзыцзян и руководство по навигации от Усуна до самой верхней судоходной точки, включая реки Ханьцзян, Ялунцзян и Миньцзян", а за три шиллинга вы можете получить часть третью "Лоции восточного архипелага", "которая включает описание северо-восточной части Целебеса, проливов Молуккского и Джайлоло, а также морей Банда и Арафурского и северного, западного и юго-западного побережья Новой Гвинеи". Но не очень осмотрительно делать это, если вы человек с установившимися привычками, с которыми вам не хотелось бы расстаться, или у вас есть занятие, прочно удерживающее вас на одном месте. Эти книги, казалось бы столь сухие, уносят вас в увлекательные путешествия духа, их деловой стиль, четкая последовательность, лаконичность изложения материала, строгий практицизм каждой строчки не могут скрыть ту поэтичность, которая, подобно бризу, насыщенному терпкими запахами и вызывающему странное томление всех чувств, стоит вам приблизиться к какому-либо из волшебных островов Восточных морей, наполняет тонким ароматом страницы путеводителей. Они сообщают о якорных стоянках и пристанях, о том, какие припасы можно достать в том или ином месте, где запастись пресной водой, они рассказывают о маяках и буях, о приливах и отливах, о ветрах и погоде, которая вас ожидает. Они дают вам краткую информацию о населении и торговле. И поразительно, что за всеми этими сведениями, изложенными бесстрастно, без лишних слов, вы обнаруживаете так много другого. Чего же именно? Ну, хотя бы таинственность и красоту, романтику и волшебство неведомого. Можно ли, перелистывая страницы обычной книги, наткнуться на такой абзац: "Припасы. Сохранилось много тропической дичи; остров также

Что же представляет собой эта таинственная гвоздика, за которую велась столь ожесточенная борьба? Это совсем не тот знакомый всем садовый цветок, а недозрелые высушенные цветочные бутоны так называемого гвоздичного дерева, которое представляет собой вечнозеленое растение высотой от 10 до 20 метров. Бутоны напоминают по внешнему виду гвозди, отсюда и пошло название. Кстати, запах пряности слегка напоминает запах хорошо известного нам цветка, который, вероятно, и получил свое название из-за такого сходства. Предлагаем приготовить следующие блюда с этой пряностью. Вам потребуется: гвоздика - 2 шт., раки речные - 10 шт., вода - 5 л, вино белое сухое для варки раков - 1 стакан, вино белое сухое для соуса - 14 л, мука - 4 десерт. л., масло сливочное - 4 ст. л., сливки - 250 г, лук репчатый - 1 луковица, лук-шалот - 2 шт., морковь - 1 шт., чеснок - 2 зубчика, уксус виноградный - 13 стакана, перец черный горошком - 10 шт., петрушка - 1 пучок, тимьян - 2 веточки, укроп - 2 пучка, соль - 1 ст. л. Способ приготовления. Воду с вином и уксусом доведите до кипения. В кипящую воду добавьте нарезанные репчатый лук, морковь и зубчики чеснока, веточки тимьяна, укропа и петрушки, специи. Все это варите в течение 10 минут. Раков промойте в холодной воде и опустите в кипящую воду. Варите их в течение 40-50 минут, затем извлеките из отвара. Бульон от варки раков снимите с огня, немного остудите и процедите в отдельную посуду. Лук-шалот нарежьте мелкими кубиками и слегка обжарьте на масле до появления золотистой корочки. Добавьте муку, слегка обжарьте ее вместе с луком, залейте бульоном, оставшимся от варки раков, и прокипятите в течение 3 минут. Белое вино смешайте со сливками, добавьте к соусу и еще раз доведите смесь до кипения. Отварных раков выложите на отдельное блюдо, украсьте веточками свежего укропа. Готовый соус подайте к столу в соуснице. Можно также посыпать его рубленой зе

"Матушка Дева-Богородица! Вот же сила нечистая! Боженька, Господи! Святые угодники! Ах ты, ворог рода человеческого!" Мысли сумятились в бедной головушке Прасковьи Федоровны, в стенаньях беззвучных путались черное и белое, ибо не знала она, к кому воззвать в такой бедучей беде, коя внезапно на нее обрушилась. Откуда, с чьего наущения? Или сатана подкузьмил, послал от себя подручного для погубления царицы-страдалицы, или Всевышний прогневался на нее и поганый подьячий Деревнин - орудие его? Все мы в руце Божией, оно конечно, и пути Господни неисповедимы, однако ж не вредно было бы узнать, бес или ангел, кто именно подтолкнул под руку сердешного дружка Василия Алексеевича Юшкова, дабы тот обронил тайную, секретную, цифирную грамотку, а подьячий Деревнин взял да и поднял ее? И не просто поднял, а развернул, и не просто развернул, а вчитался, и не просто вчитался, а пришел в великое изумление, ибо исписана сия грамотка была не словами, а цифрами, перемежаемыми буквами под титлами. И надо ж было так случиться, что изумленный Деревнин сразу узнал почерк, коим писана была грамотка, даром что автор старательно выводил буквы уставом! Почерк сей принадлежал его госпоже и хозяйке, царице Прасковье Федоровне, Деревнин руку ее хорошо знал, ибо не раз и не два читал-считал писанные тою рукою счета и послания. Но сейчас перед ним был, конечно, не счет. Это явно было письмо, обращенное, судя по всему, к Василию Юшкову, из чьего кармана оно и выпало. О том, что значит Василий Юшков для царицы Прасковьи Федоровны, знали все. Ближе этого человека у нее никого не было. Ему она могла доверить то, что в жизни не доверила бы даже дочкам: обожаемой Катюшке и гораздо менее любимым Анне да Прасковье. Стало быть, если даже Василию Юшкову царица отправила письмо не простое, а цифирное, значит, в письме том был заключен секрет. Величайший секрет! Он либо является

- Попробуй связь! - хотел отвлечь его Дитятев. - Может, появилась... - Нет связи! Как только потерялась - все понял. Я все понял! - Что ты понял? Дуралей... Леша приподнялся в кресле и боком, вниз головой вывалился из кабины в салон. Сорвавшиеся с его головы наушники хлестанули летнаба по лицу. - Назад! Назад,сказал! - рявкнул он. Но даже обернуться не мог, словно пригвожденный к креслу этим заиндевелым стержнем. Пилот уже открыл дверь и висел в проеме, обдуваемый ветром. И был почему-то в одних носках... Дитятев не видел, как он прыгнул. Каким-то страннымобразом пошло время толчками, пунктирной линией. Потом, кажется, и вовсе остановилось. Краем глаза он заметил, что в салоне уже никого нет и некому закрыть дверь.... Не выпуская штурвала, он попробовал включить триммер, однако что-то сломалось, или он сам что-то делал не правильно - плохо слушались пальцы. Потом хотел набросить на плечи лямки парашюта, но вдруг увидел впереди, прямо по курсу, взлетно-посадочную полосу: белесые прямоугольники бетонных плит уходили к горизонту и, нагретые за день, исходили колышащимся маревом... Поспелов давно чувствовал, что из родного отдела надо куда-нибудь уходить. Тучи над головой сгущались с нарастающей силой после каждой операции, в результате которой появлялись трупы. Специальный прокурор выносил вердикты о правомочности применения оружия и всякий раз задавал один и тот же вопрос: - Почему преступников у нас судит не суд, а старший разведчик Поспелов? А потом, когда случалось встретиться один на один, говорил мягче, но зато определенней: - Уходи ты куда-нибудь в дежурную часть! Не видишь, над тобой висит рок. Тебе нельзя стрелять. Судьба, брат, вещь серьезная. Спецпрокурор исповедовал религию фатализма. И был правкогда после очередной операции с крупной перестрелкой между спецслужбой и охранниками банка оказалось сразу два трупа