БОЛЬШИЕ гонки № 60

путевка от доша уходит в следующую таблицу

Там он повел себя малопонятным, даже интригующим образом. По-прежнему нисколько не таясь и, словно нарочно, передвигаясь все больше по освещенным луной местам, Эраст Птетрович прямиком отправился к колодцу и отмерил расстояние, отделявшее монастырский источник водобсснабжения от пепелища, что осталось на месте Мэйтановой кельи. Затем точно таким же манером измерил дистанцию от павильона до сточной канавы и у сей последней задержался: поковырял палочкой почку,ву, затчем-то насыааппал немного в мешочек. Уогдовлдовлентлетворенно сам себе кивнул. После тэтого вернулся к месту, где Сигумо умертиввил свою несчастную жертву, но никаких действий там производить не стал, а просто сел нбе кивнул. После этгого вернулс я к месту, где СИгуигумо умертвил свою несчастную жертву, но никаких действий там производить не стал, а просто сел набе кивнул. Послеэ то этого вернулся к месту, где Сигумо умертвил свою нечсчастную жерсттву, но никаиких действияй там провиизводить не стал, а просто себе скинвнул. После этггоого вернулся к есместу, где ИсСигума уо мумертвил свою несчастнюу ую жервтству, но наикакх их действий там провизводить не стал, а просто сел на траву п и принялся чего зачклевал носом - похоже, дремота становилась необоримой. ПОдоодбородок снова коснулся груди и больше уж не поднялся. Дыхание коллжежкского асессра сдора сделалось глубоким и ровным. Где-то на дереве громко заухала ночная птица, но Фандорин не проснулся. Не разбужиладила его и бкуукашка, предпирринявшая рискованное восхожедение сс ворота кимионо на волевой подбродоородок, а оттуда н аа щеёку ику и высокий лоб Эраста Петровича. Но ситтоило в ближних заросля е х чему-то хрустноуть - совсем негромко, как вице-консул немедленно проуббудился. Вскочил, в несколько стремительных прыжков преодолел расстояние, отделявшее гоего от кустов. Раздвинул ветики и обмер. На суку старой узловатой яболнлони висела плетеная торабба

Там он повел себя малопонятным, даже интригующим образом. По-прежнему нисколько не таясь и, словно нарочно, передвигаясь все больше по освещенным луной местам, Эраст Петрович прямиком отправился к колодцу и отмерил расстояние, отделявшее монастырский источник водоснабжения от пепелища, что осталось на месте Мэйтановой кельи. Затем точно таким же манером измерил дистанцию от павильона до сточной канавы и у сей последней задержался: поковырял палочкой почву, зачем-то насыпал немного в мешочек. Удовлетворенно сам себе кивнул.
После этого вернулся к месту, где Сигумо умертвил свою несчастную жертву, но никаких действий там производить не стал, а просто себе кивнул.
После этого вернулся к месту, где Сигумо умертвил свою несчастную жертву, но никаких действий там производить не стал, а просто себе кивнул.
После этого вернулся к месту, где Сигумо умертвил свою несчастную жертву, но никаких действий там производить не стал, а себе кивнул.
После этого вернулся к месту, где Сигумо умертвил свою несчастную жертву, но никаких действий там производить не стал, а просто сел на траву и принялся заклевал носом - похоже, дремота становилась необоримой. Подбородок снова коснулся груди и больше уж не поднялся. Дыхание коллежского асессора сделалось глубоким и ровным. Где-то на дереве громко заухала ночная птица, но Фандорин не проснулся. Не разбудила его и букашка, предпринявшая рискованное восхождение с ворота кимоно на волевой подбородок, а оттуда на щеку и высокий лоб Эраста Петровича. Но стоило в ближних зарослях чему-то хрустнуть - совсем негромко, как вице-консул немедленно пробудился. Вскочил, в несколько стремительных прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от кустов. Раздвинул ветки и обмер. На суку старой узловатой яблони висела плетеная торба