| Мария и Сергей Дяченко - Ведьмин век |
| 1 | Марина и Сергей Дяченко Ведьмин век В этом мире сочетаются обыденность и миф. Здесь ведьмы танцуют в балете, а по улицам города бродят нави – злобные и несчастные, преследуемые жестокой спецслужбой «Чугайстер». Когда крах неизбежен, когда неминуема катастрофа, кто поверит в новую любовь, такую невозможную по обывательским меркам? |
| 2 | Пролог То, что он собирался сделать, вот уже много веков носило на себе печать негласного запрета. То, что он собирался сделать, пугало его самого – но он умело гнал от себя страх. Две сухих палочки – одна в другой – были идеально притерты друг к другу. Готов был хворост, и готов был мох, высохший, ломкий, готовый с благодарностью принять любую, самую маленькую искру. И прежде чем взяться за тяжелую работу, он положил ладони на землю и попросил ее о снисхождении. За его спиной молчали исполинские ели в тяжелых платьях до самой земли. |
| 3 | Нижние их ветви, частью сухие, подрагивали, как черные руки; зеленый пышный мох свисал со стволов неопрятной бородой. Молчал туман, стекающий по склону в долину; молчали дальние горы – та, что поближе, зеленая, другая – синяя, а самая дальняя – серая, как небо. Далеко-далеко позвякивал колокольчик – хороший хозяин привесил его на шею тонкорунному барану, добрый хозяин, звонкий, звонкий колокольчик... |
| 4 | От приземистого неприметного жилья, наполовину скрытого теперь туманом, тянуло запахом дыма. Он перевел дыхание. Медленно расстегнул ремешок наручных часов, смял, засунул глубоко в карман, помассировал запястье; в последний раз огляделся вокруг – и взялся за работу. Чистый огонь рождается только так – трением дерева о дерево. Чистая ватра поднимется до неба, и тогда на несколько коротких часов человек окажется в безопасности. |
| 5 | Потом огонь прогорит – и надо будет до утра сторожить горячие угли, чтобы та не явилась... Впрочем, та может прийти и теперь. Теперь, когда он за работой и беззащитен; она уже почуяла угрозу, исходящую из его рук, и, возможно, нервно принюхивается, водя носом из стороны в сторону, ловя ветерки, дуновения, запахи... А может быть, она уже спешит сюда; человек снова оглянулся – и утроил усилия. То, что он делал, носило на себе печать негласного запрета – но разве у него был другой выход? |
| 6 | Разве он умел защитить себя иначе – себя, своих детей, свою скотину, свой дом?.. Пусть те, что живут в деревне, это пусть они откупаются. Пытаются ее задобрить; он, чьи предки годами не сходили в долину, чьи предки не ложились рядом с людьми на кладбище – а только здесь, на горе, у дома, в одной ограде... Он никому не станет кланяться. Он поможет себе сам. Дерево пахло дымом. Дым поднимался из-под его рук, еще немного, если ведьма не явится сейчас – значит, он почти победил. |
| 7 | Дым. Сладостный запах дыма. Быстро произнесенная ритуальная фраза, щепотка земли и щепотка соли – вот оно, чистое пламя... Несколько секунд он блаженно отдыхал; потом поднялся и подбросил хвороста. Огонь трещал, разгораясь, выгоняя наружу синие узловатые клубы. Чистый огонь. Рано утром он проведет через остывшие угли детей – и они будут здоровы. Проведет корову – и дети будут сыты... И пройдет сам. |
| 8 | И зашьет черный уголек в мешочек, и повесит себе на шею, и, встретив ее, смело посмотрит в глаза... Он вздрогнул. Ему показалось, что искры, высыпающиеся в темно-серое небо, летят не так. Здесь? Она здесь? Или ему померещилось?.. Он до боли в глазах оглядывал темнеющую гору, и дальние склоны, и ближние стволы; искры сыпались теперь, как надо. Значит, померещилось. Значит, подождем... Он уселся снова. |
| 9 | И сцепил пальцы на рукояти острой, древней, как смереки, бартки. Ватра горела. Гибкий оранжевый язык, вылизывающий небо; человеку казалось, что мир вокруг чернеет, не в силах соперничать в красках с чистым огнем. Что он слепнет, что в глазах его пляшут огненные круги, что в мире нет ничего, кроме этого обволакивающего, дающего силу света. Он опустил веки, и огненно-желтый свет сменился ярко-красным. |
| 10 | Где-то ухал филин и возились под корнями мыши; человек смотрел на красный круг, горящий на внутренней поверхности его век, и видел, как среди яркого белого дня по крутой тропинке с трудом взбирается его жена, беременная младшим сыном. Он смотрел, как осторожно она ставит отекшие ноги, как испуганно хватается рукой за его вовремя протянутую руку – и тоска, и нежность, и боль утраты забивали ему горло, не давая перевести дыхание. |
| … |
Комментарии