| 1 |
«Вам странно, Ольга Сергеевна (писал он), вместо меня самого получить это письмо, когда мы так часто видимся. Прочитайте до конца, и вы увидите, что мне иначе поступить нельзя. Надо было бы начать с этого письма: тогда мы оба избавились бы многих упрёков совести впереди; но и теперь не поздно. Мы полюбили друг друга так внезапно, так быстро, как будто оба вдруг сделались больны, и это мне мешало очнуться ранее. |
| 2 |
Притом, глядя на вас, слушая вас по целым часам, кто бы добровольно захотел принимать на себя тяжёлую обязанность отрезвляться от очарования? Где напасёшься на каждый миг оглядки и силы воли, чтоб остановиться у всякой покатости и не увлечься по её склону? И я всякий день думал: "Дальше не увлекусь, я остановлюсь: от меня зависит" – и увлёкся, и теперь настаёт борьба, в которой требую вашей помощи. |
| 3 |
Я только сегодня, в эту ночь, понял, как быстро скользят ноги мои: вчера только удалось мне заглянуть поглубже в пропасть, куда я падаю, и я решился остановиться. Я говорю только о себе – не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на дне этой пропасти, вы все будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в неё взгляд. Послушайте, без всяких намёков, скажу прямо и просто: вы меня не любите и не можете любить. Послушайтесь моей опытности и поверьте безусловно. |
| 4 |
Ведь моё сердце начало биться давно: положим, билось фальшиво, невпопад, но это самое научило меня различать его правильное биение от случайного. Вам нельзя, а мне можно и должно знать, где истина, где заблуждение, и на мне лежит обязанность предостеречь того, кто ещё не успел узнать этого. И вот я предостерегаю вас: вы в заблуждении, оглянитесь! Пока между нами любовь появилась в виде лёгкого, улыбающегося видения, пока она звучала в Casta diva, носилась в запахе сиреневой ветки, в невысказанном участии, в стыдливом взгляде, я не доверял ей, принимая её за игру воображения и шёпот самолюбия. Но шалости прошли; я стал болен любовью, почувствовал симптомы страсти; вы стали задумчивы, серьёзны; отдали мне ваши досуги; у вас заговорили нервы; вы начали волноваться, и тогда, то есть теперь только, я испугался и почувствовал, что на меня падает обязанность остановиться и сказать, что это такое. |
| 5 |
Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая, за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребёнку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках. Мне с самого начала следовало бы строго сказать вам: "Вы ошиблись, перед вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. |
| 6 |
"Погодите, он придёт, и тогда вы очнётесь; вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта досада и стыд сделают боль", – вот что следовало бы мне сказать вам, если б я от природы был попрозорливее умом и пободрее душой, если б, наконец, был искреннее… Я и говорил, но, помните, как: с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперёд говорил всё, что могут потом сказать другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился видеться с вами и думал: "Когда-то ещё другой придёт, я пока счастлив". Вот она, логика увлечения и страстей. |
Комментарии