| "Большие неприятности". А. Маркуша |
| 1 | Анатолий Маркуша БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ Фрагменты одной жизни РОМАН Вместо предисловия Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись. Цель творчества — самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех. Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов. |
| 2 | И надо оставлять пробелы В судьбе, а не среди бумаг, Места и главы жизни целой Отчеркивая на полях. И окунаться в неизвестность, И прятать в ней свои шаги, Как прячется в тумане местность, Когда в ней не видать ни зги. Другие по живому следу Пройдут твой путь за пядью пядь, Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать. И должен не единой долькой Не отступаться от лица, Но быть живым, живым, и только, Живым, и только — до конца. |
| 3 | Вечер превращает росу в иней, утро превращает иней в росу. Жан-Поль. Все это было, было, было... Александр Блок. То, что я собираюсь рассказать, правильнее всего назвать фрагментами одной жизни. Я собираюсь говорить главным образом о своих просчетах, промахах, ошибках — словом, о теневых сторонах существования, что не украшают жизнь, а делают ее труднопроходимой. Разумно спросить: а чего тебя, брат, на такие саморазоблачения тянет? |
| 4 | Скрывать нечего, лакировать тоже: отвечу. Когда выходишь к четвертому развороту, когда впереди последняя прямая — это соображает каждый зеленый пилотяга, — маневрировать не приходится, самое время подумать о душе. В моем понимании подумать о душе — значит поддержать идущего вслед, чтобы не споткнулся там, где я шишку набил, открыть глаза сменщику на мои грехи — не греши подобно! А отважишься, знай, какой ценой за это приходится платить... |
| 5 | Должности мои, звания — чешуя. С них разговор начинать не стоит. Существенно одно: я — летчик. Если хорошенько подумать, летчик — не только и даже не столько профессия, сколько состояние, образ мыслей, стиль поведения, отличающие человека этого сословия ото всех остальных людей тем, что он — летчик — способен, забыв о рулях и прочих органах управления, вообще обо всей материи, образующей самолет, свободно перемещаться в небе. |
| 6 | Только не спешите подсказывать: как птица! Настоящий летчик делает это много лучше птицы. Таким образом, я утверждаю: летчик — существо особое, сформированное землей, небом и самолетом. И суд над нами особый: высшая его инстанция — земля. Земля строга и бескомпромиссна, молча принимает и лейтенантов, и генералов, разумеется, летающих. Льгот — никому. Что-то в последнее время небо мне снится. Раньше, пока летал, никогда этого не было, а теперь — списали с летной работы — и снится. |
| 7 | Все чаще не праздничное, не голубое в белых, как невеста, нарядных облаках, а сумрачное, тревожное. И снова чувствуют руки холодок тумблеров, жесткую выпуклость ручки управления, так плотно ложащейся в пальцы; и жмурятся, глядя мне в лицо, зеленоватыми глазами циферблаты приборной доски... Готовясь к взлету, я уменьшаю ультрафиолетовый подсвет кабины, прислушиваюсь к двигателю. Так снится. «Верь только приборам», — должен сказать я прежде, чем начать разбег. |
| 8 | И говорю: «Верь только приборам!» Нарастает скорость — я это чувствую спиной: прибывает... еще и еще, сейчас будет отрыв... Есть. Шатнулись — самолет и я — чуть вправо, чуть влево, пошли вверх... Весь мир теперь — в колеблющемся силуэтике авиагоризонта да на острие стрелки, счисляющей скорость: пока есть скорость — летишь, нет скорости — падаешь. Не глядя, на ощупь, нахожу и вдавливаю шарик крана шасси. |
| 9 | Перевожу кран до упора вверх. Краем глаза замечаю: гаснут зеленые точки в указателе... Жду. Есть — одна красная... вторая... Все три есть — шасси убралось и встало на замки. Берусь за головку крана щитков и тоже перевожу вверх. И сразу машина делается вроде легче, податливей, довольно пальцем шевельнуть, как силуэтик авиагоризонта опустит левое крылышко, поднимет правое, поползет вверх или, напротив, опустится под черту искусственного горизонта. |
| 10 | Лечу. За остеклением тесной кабины непроглядная ночь, лишь навигационные огоньки на кончиках крыльев — зеленый справа и красный слева — светят мне из-за борта. Только и на этот умеренный свет заглядываться нельзя: отвлекает от игрушки-силуэтика, повторяющей каждое движение машины. Высотомер успел накрутить уже не одну тысячу метров. И компас безмолвно диктует: идешь заданным курсом... Облачность должна вот-вот кончиться. |
| … |
Комментарии