=Рецензия=
Куда же нам без шпилей...

Понравилась ли мне книга? В целом да - книга понравилась, в частности, понравилось прохождение пути, все то, что сопровождало прочтение и приход к этому окончательному решению, ответу на этот вопрос.

Может кому-то покажется невероятным, но прочитать книгу таки решался не сколько для того чтоб убедиться в том напечатаю ли вообще, мало ли какой текст попадется или насколько будет возможность, а, прежде всего потому, что интересно было попробовать себя в рецензии, в передаче впечатления о прочтении, получится ли хоть немного. А вот потом уже стал оценивать, насколько это будет легко в плане самого содержания книги, стиля повествования, но тут вес награды за книгу таки окончательно убедил. Хотя сам факт награды, премии преследовал на протяжении всего прочтения.

Для меня перед началом прочтения какой-либо книги волей-неволей предстает некий образ, ожидания, впечатления. В случае со «Шпилем» почему-то представился рассказ про башню, в процессе роста которой случалось все больше и больше негативного, всякого рода раздоров и бед. Но по-детски хотелось пусть и не логичного, но хорошего конца. И как уже говорил ранее постоянно сопровождал интерес - за что же премию-то дали, не просто ж так ее дают.

Поначалу путался с пониманием деталей происходящего, просто-напросто долго не мог понять, кто есть кто, даже Пэнголла некоторое время считал настоятелем, не понимая чего его не надо злить, соря отходами от «головы милорда». Помимо этого нервировало и сбивало с плавного прочтения не понимание значения слов, некоторые подсматривал, но в дальнейшей надобности в понимании ненавязчиво ушла на второй план. Картинка представлялась и без понимания, да и вполне возможно, если бы те же части строения назывались как-то проще и впечатления, вероятно, оказались бы проще, легче, чего лично мне не хотелось.
В дальнейшем словил себя на легкости представления картины происходящего, выражения лиц, обстановки, деталей, переживаний, материального и эмоционального миров. Все больше приходило понимание, что каждый образ, каждая деталь важна, неспроста, хотя, к сожалению, значение в общей картине не всех элементов мною до конца осознана. Возможно, повторное прочтение мне в этом поможет.

Поразило умение автора обращаться и манипулировать деталями. «Дьявол кроется в деталях...» Просто можно сказать дикие по силе сопоставления: веточка омелы и грандиозность необыкновенность строения; последние дни, слабость, дикие усилия на весьма спорные поступки и... муха на потолке; безумный канат; вся глубина происходящего, по сути, уместилась в книжечке внизу слева.

Автор умело показывает четко самое необходимое для размышлений. Люди вокруг собирающиеся посмотреть на строящееся, новые дороги приезжими. Что чем выше, тем больше замечаешь, контролируешь, но ведь при этом не замечаешь того, что творится совсем рядом. Точка на понимании большой известности Джослина, пусть уже и ближе к концу. А как красиво описано понимание героем факта раскачивания башни, даже когда дочитал итог его наблюдения не сразу принял, настолько неожиданно было окончания описаний каких-то там кружочков. Факты в развязке – все имеет две стороны, и грандиозное может вполне родиться из шутки, мелкой прихоти.

А теперь ближе к главному для меня. «Дерзнуть» – слово, преследовавшее меня с момента его первого прочтения, так часто используемое Джослином, так часто приходившее мне для оправдания того или иного происходящего. Дерзнуть, означает ли это пойти на риск при этом учесть все последствия, или таки вовсе наоборот. Да в целом хорошо ли это…

Время от времени, помимо главного интереса – достроят ли, как все же все завершится, становилось все больше и больше интересно как еще сможет пробиться главный герой, достичь своей цели, на какие еще доводы и шаги пойдет. Ведь столько сложностей, трудностей, казалось бы все тупиковых ситуаций. С определенного места начал перманентно защищать главного героя, оправдывать его, он мне просто-напросто начал нравится, захватывать, стал лучше понимать Роджера.

Для меня итог прочтения не столько в постройке, сколько в процессе, жертвах, метамарфозах, переживания, значениях, приходящих мыслях.

Краткость, быстротечность жизни, не знание, сколько нам еще, будет ли завтра, будет ли еще возможность. Стоит ли Жить с большой буквы, или все же просто стараться якобы дожидаться лучшего момента, понимания высшей цели, истинного предназначения, или это все, по большей части, только лишь оправдания для самого себя. Читая про мысли и поступки, переносишь на себя, как бы сам поступил, отношении к вещам, людям, последствиях своих решений, действий.

Понравилось как автор сумел создать нечто сильное, цепляющее как хорошим, так и плохим, красивое, содержательное, но в то же время минимизировав себя в своем творении. Предоставил почву для размышлений, подтолкнуть к нужному направлению размышлений. Хорошо же, но ведь плохо, правильно, но такой ли ценой. Противно или оправдано.

Советую ли прочесть? Советую, только советую, как можно раньше выбрать цель прочтения, свой интерес, а в случае если что-то при прочтении вам мешает – как можно меньше обращать на это внимания. Есть моменты, когда желание читать дальше приближается к минимуму, но потом опять интерес накатывает снова и с порой неожиданной стороны. Мнения о героях меняется, меняется отношение к ним.

А может „Шпиль” – это своего рода лакмусовая бумага для читающего, помощь в определении себя, своих пусть не явных чертах, стремлениях.

Какова глубина веры, каково умение повести за собой, воодушевить своей верой, сосредоточится на цели, дерзнуть! Можно ли и нужно ли верить слепо, может ли быть вера осторожной, понимающей все грани и стороны.

=Рецензия=
Решил поучаствовать в конкурсе не столько ради очков, сколько ради возможности описать свои чувства от прочитанного в рецензии. Честно скажу, что книга оказалась сложной. Не для понимания сложной, а для того, чтобы можно было просто и однозначно высказать все, что успел передумать за время набора. Собственно, поэтому так долго тянул с рецензией и даже решил выбыть из акции совсем, но когда срок продлили на сутки, все же решился. Так что можно считать, что эта рецензия больше для «галочки», ведь нормально систематизировать и разложить по полочкам все не удалось. Тем не менее некоторые ключевые моменты все же хотелось бы выделить особо.

В книге речь идет о священнике, который решается достроить к собору, настоятелем которого он является, шпиль. Шпиль – как символ своей молитвы, несущейся в небеса, прямо к Господу. Но технически этот шпиль построен быть не может: под собором нет фундамента и грунтовые воды постоянно грозят зданию разрушением, а любой дополнительный вес – это лишняя нагрузка.

Но вера Джослина настолько велика, что он надеется лишь силой одной своей молитвы удержать собор от разрушения. Здесь впервые встает вопрос: а не гордыня ли правит главным героем? И далее на протяжении всей книги этот вопрос неотступно мучает читателя: настоящая вера или все же гордость? Были моменты, когда казалось, что победит первое. И очень хотелось, чтобы так и было.

В дальнейшем автор постоянно нагнетает атмосферу, все более и более окрашивая сюжет в мрачные тона и переворачивая все с ног на голову. Вот уже «отеческая любовь» превращается в порочную страсть. Вот рабочие из неприглядных преступников становятся почти «святыми», а через какое-то время выясняется, что они «сатанисты». Вот сбежавший Пэнголл вдруг оказывается убитым и закопанным прямо в соборе. И ключевое превращение: ангел, сопровождавший Джослина на протяжении всего повествования, оказывается беспощадным демоном, избивающим его за его грехи и гордыню.

В действительности главная мысль, которая заставляет читать дальше – к чему же приведет нас автор в конце концов, какой вывод сделает? Очень хотелось увидеть что-то обнадеживающее: что вера победит любые холодные расчеты и автор не убьет у читателя надежду на чудо. И будь этот самый автор чуть более верующим человеком, наверное такой финал нас и ждал бы. Но все оказалось прозаичнее. Автор свел финал к тому, что на Земле существует только «зрительное»: живая природа и реализм. Все остальное – лишь бред сумасшедшего (в данном случае настоятеля Джослина).

Хотя не могу не отметить, что ни шпиль (кстати говоря, достроенный), ни собор не рушатся к окончанию книги, арядом с умирающим Джослином находится настоящий верующий – скромный и смиренный отец Адам, читающий свои молитвы и облегчающий ему переход в иной мир. Но и это лишь легкий намек на то, что, может быть (!) в мире на самом деле есть какие-то силы, на которые не действуют земные законы. Легкий намек, оставляющий вопрос: «А есть ли Бог вообще?» – открытым.

Что касается того, как написано данное произведение. Это обрывки мыслей настоятеля собора. Поскольку в первой трети книги он почти полностью лишается рассудка, то наблюдать за такими мыслями очень сложно. Пришлось после набора перечитать краткое изложение, чтобы заткнуть пробелы в понимании (мне, например, показалось, что Роджер все-таки не выжил после попытки повеситься, а оказалось, что выжил и остался инвалидом). Сложно, но интересно, хотя бы ради того, чтобы посмотреть на мир «под другим углом».

Очень интересно автор описывает отношения Гудди и Роджера. Явно, что тема автору близка и знакома. Нижеприведенным отрывком все сказано (извиняюсь за такую большую цитату, но так и не смог выбрать, что отсюда выбросить, а что оставить):



Отдельно хочется сказать собственно о соборе, о его взаимосвязи с главным героем и о том, как автор смог его «оживить» в глазах и голове читателя. Вроде бы собор – это просто сооружение, каменное, неживое. Но нет, с первых же страниц (и чем дальше – тем больше) мы понимаем, что это не просто сооружение, это живой организм, который живет своей жизнью. Достаточно вспомнить, как автор, искусно употребляя слова, заставляет нас не только видеть, но и слышать, как живет собор (например, пение и стон каменных опор).

Более того, собор становится как бы отдельным персонажем романа, причем не отдельно взятым, а он сливается со своим настоятелем. Можно сказать, что собор – это зеркало души Джослина, отражение его внутреннего мира. Все, что происходит внутри Джослина, происходит и с собором: начиная от постепенного опустошения, переходящего в хаос, и заканчивая неумолимо приближающимся концом.

Для Джослина собор – не просто храм, и даже не просто дом или семья. Для него собор – это он сам. Поэтому они постоянно до последних страниц пребывают в неразрывной взаимосвязи: Джослин живет жизнью собора, а собор живет жизнью Джослина. Но в то же время Джослин, вмешавшись в жизнь собора и возомнив себя неким «хирургом», сам того не замечая, вмешивается в себя и наносит рану не только собору, но, прежде всего, и самому себе.

И все же открытым остается вопрос о судьбе собора и шпиля. Тут автор оставляет право выбора за читателем. Что будет со шпилем после смерти настоятеля? Какой покой он обретет? Будет и дальше стоять, скрепленный вбитым Гвоздем, или же разрушится в скором времени (что тоже есть покой только в другом виде)? Это неизвестно.

То, что в книге все постоянно превращается из плохого в хорошее и наоборот (а в особенности отношение главного героя к окружающим его людям), мне кажется, должно говорить о том, что автор пытается сказать: нет плохих и хороших людей, есть лишь чей-то субъективный взгляд на них. Также он сам не может даже к концу книги определиться в своем собственном отношении к главному персонажу. Его герой умирает, а мы так и не знаем оправдан он в глазах автора (ведь шпиль так и не рухнул) или нет (демон терзает Джослина до самого конца).

Голдинг держит своего читателя в напряжении до самого конца, заставляя его серое вещество шевелиться то в попытке выстроить логическую цепочку между отрывочными рассуждениями, то в попытке догадаться, что же там дальше.

В заключение хочется сказать – книга стоящая, и я не жалею, что прочитал ее. Да, удобнее было бы читать ее с возможностью перечитывания непонятных мест, возвращения к чему-то – то есть формат обычного чтения. Но в то же время чтение в формате «печати» имеет и свои особенности. Это и постоянная динамичность, безостановочность событий, которая захватывает и держит в постоянном напряжении. Это и стилистические приемы автора (например, повторение по несколько раз слов или целых фраз в уме Джослина), которые приходилось тупо перепечатывать по несколько раз – тем самым волей-неволей перенимаешься безумством главного героя.

Мне кажется, главная мысль романа – то, что автор хотел донести до читателя – заключается вот в чем. Шпиль – это не что иное как, собственно, сама человеческая жизнь, ее прообраз. Автор прямо об этом говорит: «Вся наша жизнь – очень шаткое сооружение». Сооружение, порой не имеющее под собой твердой опоры, но в то же время стремящееся ввысь.

Привычка составлять рецензию по мере прочтения книги в этот раз сыграла свою роль. По крайней мере, все те мысленные, часто нелестные, комментарии по поводу автора, его книги и его героев, к 11 главе полностью были высказаны. И в момент, когда началось то, ради чего собственно все затевалось, сознание оказалось полностью подготовленным к восприятию.

Дабы не сбиваться сразу в философию, попробую охарактеризовать главного героя и его взаимоотношения с… разными людьми, и не только.
Вообще, самые главные нарекания к автору изначально были у меня именно по поводу главного героя, то бишь, Джослина. Ибо на главного героя он, по моим меркам, не тянул. Как в старом добром кино «Служебный роман», хотелось сказать: «Джослин, почему вы все время виляете? Я не могу вас раскусить!» Образ героя не вырисовывался никак. Ни сколько ему лет (предполагалось, что человек не молодой, но дальше – пустота), ни как он выглядит (все, что запомнилось, это голые ноги, периодически нахально вылезающие из-под рясы), ни кто были его мама-папа-братья-сестры и все такое прочее. Прочих героев как-то, хоть как-то, можно было себе представить: рыжеволосую Гуди Пэнголл в вечно-зеленом платье; неповоротливого, боящегося высоты мастера-строителя высотных (именно высотных) сооружений Роджера Каменщика и его болтливую жену Рэчел. Даже несчастный старик Пэнголл – и тот имел свое лицо, пусть и обозначенное не слишком ярко.
Но потом в какой-то момент перестала воспринимать Джослина как главного героя, потому что он – лишь орудие, а главным героем стал именно Шпиль, как… Как цель, как мечта, как оправдание, как символ веры. И вот он-то, Шпиль, вырисовывается во всей красе. За ним можно наблюдать от первой до последней страницы, как за ребенком, от его первого вскрика и до… Как он растет, как он крепнет, как он преодолевает трудности и препятствия. В какой-то момент Шпиль перестал быть мечтой-видением Джослина, оторвался от него, стал самостоятельной единицей, и уже с этой позиции начал диктовать свою волю.

Джослин и Гуди. Наблюдая за взаимоотношениями этой пары, почему-то время от времени вспоминала похожую пару – отца Ральфа и Мэгги из «Поющих в терновнике». Только там обоим все было понятно чуть ли не с первого взгляда, а тут одна вообще ни сном, ни духом и смотрит вовсе в другую сторону, а второй, много лет считающий Златовласку своей «возлюбленной дочерью», прозревает только тогда, когда застает ее в недвусмысленной ситуации с Роджером Каменщиком. Когда уже совсем поздно. Но даже в этот момент не находит в себе сил признаться себе же в своих чувствах, обуреваемый единой страстью – постройкой Шпиля. И в угоду этой страсти Джослин готов на все – даже принести в жертву ту, которую любит, как бы он ни отказывался это видеть и понимать. «Теперь я знаю, для чего ты мне нужна», - как-то так размышляет Джослин, и… жертвует. Жертвует своими чувствами, жертвует, в конце концов, самой Гуди. Жертвует стариком Пэнголлом и Роджером Каменщиком, и Рэчел. Жертвует всем, чем только может. Во имя Шпиля.

Собственно, очень прав был отец Ансельм, который, в приступе внезапной откровенности, яростно выкрикивает уже практически полуживому Джослину: «Вам всегда нужен был кто-то, кому бы вы поклонялись». И так оно и есть. Сначала это была борьба с гордыней, потом, когда гордыню, как казалось Джослину, он победил, было служение Шпилю, а после того, как строительство Шпиля, как казалось Джослину, вышло на финишную прямую, началось служение Гуди. Впрочем, это уже была мертвая Гуди, «колдовство» которой продолжало преследовать несчастного в своем безумии священника.

Вообще, безумие и Джослин – это совсем отдельная тема. То, что отец Джослин слегка (а может и не слегка) не в себе, понятно практически с самого начала. Слишком уж бескомпромиссно его стремление возвести практически на пустоте некий символ высотой в 400 футов, слишком уж категорично он отказывается прислушаться к доводам строителей, слишком уж фанатично его погружение в одно-единственное дело, в ущерб всему прочему.
Но в этой фанатичности, в этой безапелляционной вере есть своя притягательность. Наблюдая за тем, как, вопреки логике, доводам разума, математическим расчетам, строительным нормам, фут за футом продолжает расти то, что, казалось бы, не может вырасти, начинаешь понимать, что, на самом деле, все возможно. Что последняя ступень – на самом деле совсем не последняя, и если сделать усилие, переступить через собственный страх и неверие, можно шагнуть выше. И еще выше, и еще.
И в этом как раз и есть то главное, ради чего была прочитана эта книга. В том, чтобы не бояться. Потому что на самом деле, только страх останавливает там, где простая вера в собственные силы даст возможность сделать следующий шаг.
«Я не могу это сделать», - говорит Роджер Каменщик. «Ты можешь. Просто верь мне», - отвечает Джослин. И Роджер верит. Ломается, но верит. И строит. И Шпиль растет. Все выше и выше.

Еще одним признаком безумия Джослина есть его ночные гости. В том, что «ангел», согревающий и вдохновляющий священника долгими бессонными ночами, под крыльями прячет раздвоенные копыта, есть определенная иезуитская издевка. Джослин настолько уверен в том, что за спиной у него все время стоит Светлый, что прозрение, пришедшее то ли слишком поздно, то ли как раз вовремя, делает единственно то, что может сделать – разрушает его. Окончательно и бесповоротно. И то, что основной удар приходится именно на спину – не случайно. Ибо прежде, чем взвалить на себя груз, надо убедиться в том, что тебе по силам это вынести.

Четыреста футов высоты. Четыре разрушенные судьбы (Гуди, Пэнголл, Роджер, Рэчел). Четыре смерти (Гуди, Пэнголл, младенец, Джослин). Четверка здесь, наверное, не просто так. Ибо: «Эзотерическое значение четвёрки в том, что она выражает идею божественного творчества, представляя собой Первообраз, первый акт Творения».

Самое впечатляющее место романа – последний разговор Джослина и… нет, не Роджера Каменщика. Разговор Джослина и отца Ансельма. Это именно то, ради чего читаешь любую книгу. Ради того, чтобы узнать что-то новое о себе, в первую очередь. Сказать, что меня это впечатлило – это почти ничего не сказать. Это в какой-то момент сбило с ног. Потому что… Каково это – много лет считать, что живешь праведной жизнью, что все делаешь правильно и во благо. А потом узнать, что на самом деле ты – «камень на шее у всех». Что все то, что ты считал своей заслугой – всего лишь чья-то прихоть. Что ты, не умеющий даже прочитать «Отче наш», вознесен до невероятных высот. Что те, кто в тебя поверил, в результате остались ни с чем. Что твои проповеди, которые ты считаешь идеальными, другие считают лицемерными и ничтожными. Что тебя ненавидят все, кто только может. Что ты, в своем рвении нести добро и веру, сломал столько судеб, что тебе не отмолить этого никогда. И времени на осмысление у тебя тоже не осталось. И остается только просить прощения.
***
«Он еще не упал?» - время от времени спрашивает Джослин в последние дни, часы своей жизни. «Нет еще», - отвечает отец Адам. Не упал. Ибо то, во что вложено столько веры, столько надежд, столько сил и столько жертв, не может упасть ни от ветра, ни от грозы, ни от чужого неверия. Пусть опоры гнутся, пусть Шпиль покосился, пусть его средокрестие обагрено кровью невинных жертв, но он будет стоять…

Кстати, Джослин, у меня все время, почему-то с Жу ассоциировался! То ли просто созвучно, то ли по другим каким причинам... Бгыгы!))

Рецензия-отзыв.
«Хотели как лучше, а получилось как всегда».
В. С. Черномырдин, 1993г (о денежной реформе).

Считаю, в любой оценке, особенно оценке исторических событий, должно быть объективное знание вещей в достаточной мере. Не имею сколько-нибудь приличных знаний исторических предпосылок по отношению к событиям в книге. У меня получается сравнение с современными нормами морали и права и представлением церковного уклада для неискушенного обывателя. Но склоняюсь что это достаточно серьезное произведение, которое с виду может показаться простым. Изучив вопрос, его можно было бы перечитать, но признаться - не горю желанием.
В книге представляется отражение состояния церкви того времени. Это церковь-властитель, - доминант и даже местами церковь-деспот. Меня, как гражданина правового государства с объявленным демократическим строем, такой уклад немного отвращает и затрудняет углубление в суть и оценку действий основных персонажей книги. Но попробуем начать с простого.

События изложены в прямой хронологии и простом изложении, как земной день: сначала солнечное радостное утро, жаркий день, потом погода портится, легкий ветер превращается в шквал и сумеречное ненастье; наступает кромешная тьма, где нет ничего.
С первых страниц читателя встречает вселюбящий и всепрощающий главный герой, отец Джослин. Он "делает" "великое дело" во благо народа, претворяет в жизнь откровение господне - строит свой Шпиль в своем соборе. И он в это верит, думает что это действительно так. Ведь самое основное и трудное - идея, которую нужно отстаивать болью, терпением и любовью. Это очень красиво для него, но это все заблуждение и самообман. Его любовь существует в виде лучей: правильной яркости, цвета и формы. Он щедро выдает ее нужными порциями всем: людям и себе. Но она холодная, поверхностная. Это любовь к себе, самоослепляющая и самодостаточная - фактически для Джослина нужен только он.
Его участие в деле состоит из пустых слов и основано на шатком фундаменте божьего промысла. Все разумные доводы принимаются им в штык как богохульство и непослушание. И впоследствии выясняется, что строительство это - утеха его больного воображения: это не шпиль для мира, а шпиль для него, в итоге несет он только горе. По ходу действий видно как кристально чистая идея все больше страдает от бытового несовершенства, и здесь можно видеть отражение судьбы всех благих начинаний: хотели как лучше, а получилось как всегда. Сначала он принимает грязные на руки финансы, затем поступается с очевидными доводами несостоятельности мероприятия: строит свой шпиль чуть ли не на грязи и болоте. Затем выясняются и другие грешки: разрешение места погребения у собора для грешной тетушки за то что она финансировала его шпиль, а еще раньше продвинула его по службе. Еще как он в соборе устроил брак молодой красивой девушки за своего хромого дворника, только для того чтобы наблюдать ее подле себя. Позже в беседе с Ансельмом выясняется, что на деле Джослин вовсе не истинно верующий и благочестивый раб божий, а тот самый карьерист, который через постельные дела оказался во главе церкви. Все это происходит в конце, и ни протяжении всей истории его больной мозг ни разу не выдал сущность своего бытия.
Сложно сказать однозначно, заслуженными ли были страдания, которые испытал падший преподобный отец. Многие люди являются жертвами заблуждений и условий бытия, кому-то на долю выпадают серьезные испытания, порой незаслуженные. Но если ты подписался на служение церкви и выступаешь с именем Господа, нужно отдавать отчет своим действиям, бороться с человеческими страстями и искоренять все поползновения против законов, которые принял ты и наставляешь людям. Здесь осознания своего падения и борьбы с этим - что, возможно, было бы интереснее. Здесь бесконечное заблуждение в сути вещей. И грязь, сплошная грязь. Падший переболел рядом смертных и серьезных грехов: прелюбодеяние, тщеславие и гордыня (его каменные головы да и сам шпиль), ложь (самообман), идолопоклонство (история с Гвоздем).
Книгу читать было тяжело. Все время возникало несогласие с главным героем вплоть до отвращения. Тяжело читать записки сумасшедшего, еще тяжелее понять ход его мыслей. Возможно, его проще было бы понять человеку сильно верующему, я бы сказал если не фанатично то чрезмерно. Честно сказать, где-то со второй половины и до конца книги, я все ждал: кто же, когда, как и где, если не грохнет отца Джослина, то даст ему хорошенько в_пятак (очень высокие ставки были на Роджера; так же очень захватывающими дух были его верхолазные подвиги - нет-нет сорвется ведь). Такой маразматический тупизм, невежественное игнорирование физики и хождение по головам людей вызывает злобу даже через сотни лет, у электронного монитора. Хоть книга и состоит немалой частью из погружения во внутренний мир героя, но для меня так и не стало ясным: смог ли для себя открыто сознать корысть своих действий и поведения в целом или это действительно такое инфантильное понимание сущности бытия.

(в действительности я его оч хорошо понимаю в том, что такое настоящая вера. чувства его близки и мысли (хотя больше все же в той части, где он еще не потерял рассудок - до засыпания ямы. и вот тот момент когда Храм чуть не разрушился, когда он удерживал его силой своей воли - ух, проняло особо). поэтому переживала книгу всей душой и очень хотелось более светлого конца. да, для себя прежде всего)

мы с Джослином тебе благодарны :D:D:D

= Рецензия =

Книга повествует о запутавшемся человеке, обременённого, как понятно из названия, строительством шпиля. Поскольку сюжет построен вокруг специфической темы, - церковь и архитектура, - то приходится немного погуглить предметную область: неф, трансепт, капелла, контрфорс, аспидная плитка, тесло, пюпитр, скуфья, епитимья.

Вначале хочется верить, что главный герой, Джослин, настоятель кафедрального собора Пречистой девы Марии, не сумасшедший. Ведь на протяжении всей книги читатель заточён в его тело и мозг, разделяет все переживания и оценивает окружающую обстановку посредством его мировизора.

Но чем дальше, тем больше преподобный отрешается от реальности и уходит в мир иллюзий, в свою собственную эгоцентричную вселенную, основанием для которой служит слепая вера в свою богоизбранность и великое предназначение, - постройку шпиля. Всё бы было хорошо, если бы шпиль можно было построить. Краеугольный камень в том, что технически это было невозможным, поскольку неф, над которым должен был простереться шпиль из камня и брёвен на чудовищную высоту в 120 метров, был без фундамента. И это трактовалось отцом Джослином не иначе как чудо.

Единственный, кто, казалось бы, мог это сделать, - гуру строительного мастерства, - Роджер Каменщик. От него действительно требовалось сделать невозможное возможным, правда по доброй воле он никогда бы на это не решился. Джослин приложил все усилия, чтобы поработить профессионала на этот неблагодарный труд, и это угнетало обоих, но отступать было нельзя.

Проблема в том, что шпиль был никому не нужен, он стал болячкой на теле города, его жители озлобились и стали опасаться приходить в церковь. Удивительно, как все были против строительства, обоснованно считая его разрушительством, но в течение нескольких лет стройка продолжалась. Можно назвать это фанатизмом, а можно целеустремлённостью: препятствия были серьёзные и во множестве, но Джослин, не жалея себя и других, сумел их превозмочь. Гигантомания, шизофрения, тщеславие? Я не психотерапевт, чтобы ставить диагноз. Рассказывается о юношеской гордыне, от которой он молил у Бога избавление. Упрямство и дерзость никуда не делись, а лишь обозначились как неизбежное зло, грех одного во искупление многих.

Пришлось заплатить немалую цену: деньгами, умственным и физическим здоровьем, репутацией, раздорами и разладами, смертями. В книге поднимается извечная дилемма о грани подобной цены, на какие жертвы логично пойти во славу Бога. Хотя "логично" здесь неуместно, такие вещи как благоразумие, обоснованность, адекватность запросто вычёркиваются ответом на все вопросы в стиле "таков божий промысел". Подобная опрометчивость не может довести до добра.

Дополнительную поддержку Джослину, как ни странно, придавал его недуг, трактуемый присутствием ангела-хранителя. Другие явления также имели скрытый смысл, доступный лишь избранным. Всё приводилось к эквиваленту платы за великое дело, к проискам Бога и Дьявола.

На протяжении большей части книги держится напряжение, связанное с шаткостью многотонного карточного домика. Тоже ощущается эта тяжесть, местами даже захватывание духа от высоты. А кульминацией сюжета стали спецэффекты (читай, глюки) достойные фантастики Лукьяненко: в разгар сильнейшей грозы в сумрачном мире разбушевалась бесятина, грозя обрушить шпиль и поглотить всё во мрак. И лишь святыня в виде гвоздя с креста Христа способна спасти постройку от неминуемого краха. Но был ли гвоздь настоящим? Это так и остаётся загадкой.

Важная роль отводится женщинам. Их соседство сначала не столько заметное: одна проспонсировала стройку, а потом тщетно пишет письма, другая бегает и пустомелет, третья скромно шныряет вдалеке, изредка выползая из мирка внутри мирка – пристройки к собору.

Но постепенно раскручиваются страсти почище мексиканских сериалов: всплывают коварные замыслы, сексуальные связи и сопутствующие разборки. Всё это вырезает шрамы в и без того слабом разуме Джослина: первая (Элисон) его заколдовывает, вторая (Рэчел) учит смотреть сквозь себя и людей, мысленно превращать их в тараканов, третья (Гуди) своими рыжими волосами преследует в воспоминаниях и своей смертью окончательно добивает измученный мозг.

Предсказывая финал книги, думаешь о двух вариантах: шпиль рухнул при постройке и всё пропало, шпиль выстроен и все возликовали. Оказалось, что шпиль построен и ещё не рухнул, но всё уже пропало. Благо остаётся надежда, что сооружение, сравниваемое с яблоней, даст свои саженцы: самодурство высоких санов будет пресекаться оперативнее, а инженерные изыскания дадут толчок к новым горизонтам в строительстве.

Хотя пример показан неудачный, но ошибки тоже учат. Оба заправляющих стройкой не предали свою сферу деятельности: Джослин не усомнился в предзнаменовании, Роджер не стал полагаться на авось, не позволил схалтурить и обрушиться шпилю когда была возможность. Цветок отдал всего себя ради плода, плода-мутанта, плода безумства, каким-то чудом цепляющегося за тонкий качающийся стебель. И эта достопримечательность, хоть и висящая на соплях, всё же останется в сердцах людей не только как бесполезное выёживание, но и как символ веры в существование нечто большего, чем мирская суета, возвышающийся на 120 метров к небесам шпиль.

Роман "Шпиль" Уильяма Голдинга заставил меня немного запутаться. В романе отсутствует логическая последовательность повествования, и он сложен по своему восприятию, так как повсеместно используется множество аллегорий, полных скрытого смысла; постоянно затрагиваются религиозные вопросы, которые для обычного (не религиозного) человека являются сложными для понимания. Но тем не менее, читатель полностью погружается в атмосферу книги.
Я до сих пор не могу забыть картину, возникшую в моем воображении: высоченный шпиль до неба, ведущие к нему лестницы, снова лестницы, тонкие канаты и качающиеся на них плиты, а также главного героя романа, Джослина, стоящего внизу с худым и страшным от усталости лицом, выпученными глазами, открытым ртом и кричащим...
Джослин, настоятель монастыря, поглощен навязчивой идеей о собственной "миссии", о своем предназначении и делом всей своей жизни, состоящим в строительстве 400-футовой башни со шпилем над церковью. Джослин настолько одержим своей идеей, что совершает противоречивые не только религиозным, но и человеческим принципам, действия. Когда становится ясно, что возведение шпиля угрожает разрушением храму, Джослин настаивает на продолжении работ. Постоянная борьба с людьми, с реальностью – и вера перерастает во что-то страшное, в жуткую раздвоенность, жажду самообмана, сумасшествие. Джослин зашел слишком далеко, чтобы все бросить – и он становится рабом шпиля, чудовищного символа его гордыни, которой он сам даже не осознает, и которая, как всегда бывает, убивает не только его самого, но и ломает судьбы окружавших его людей.
Отдельно стоит рассмотреть связь Джослина и второстепенного героя романа, Роджера.

Отношение к шпилю. Роджер - строитель, и автор умело показывает отношение Роджера и Джослина к шпилю в отдельности. Для Джослина шпиль - это "миссия", его молитва к Богу, а для Роджера шпиль - это ежедневная рутина. В отношении к шпилю просматривается и их отношение к Богу, к вере.
Отношения между ними. Разное отношение к шпилю, к религии вообще естественно порождает их разногласия по другим вопросам, которые к концу романа только усиливаются. В итоге, с одной стороны, они разобщены, друг друга не понимают, ненавидят. Но, с другой стороны, они друг на друга похожи, фанатичны, всем жертвуют ради строительства, оба приходят к отчаянию.
Существуют также и другие второстепенные герои, их искусное изображение в романе впечатляет. Читателю, и мне в частности, они мало чем запомнились, так как повествование ведется от третьего лица, и все события мы видим глазами Джослина. А Джослин мало обращал на них внимания, он был фанатично увлечен строительством.
"Шпиль" - роман о том редком случае, когда вера, становясь фанатичной, убивает страшнее неверия. О том, как абстрактный символ жертвенности делает из смиренного священника Джослина кем угодно, но только не священнослужителем.
"Шпиль" - роман о любви (хоть это и не очень четко прослеживается), несчастной и односторонней.
Логическим завершением в романе является смерть Джослина; у меня это не вызвало абсолютно никаких эмоций, все произошло так, как должно было произойти, потому как грех и смерть сдвоены - одно без другого невозможно.
Мое мнение о книге неоднозначно. Но я в большей степени считаю, что роман - болезненный, о жизни и смерти, о человеке и Боге, о вере и человеческих грехах. Книга тяжелая, заставляет задуматься о философских вопросах.